|
п»ї |
Е.Керсновская – Л. Ройтер. 1963 г.
На фото: Евфросиния Антоновна Керсновская, Лидия Эразмовна Ройтер и Александра Алексеевна Керсновская. Ессентуки, 1958 или 1960 год. 2 октября 1963 г.
Дорогая
Лидия Эразмовна!
Ваше
письмо доставило мне просто эстетическое удовольствие: как будто смотришь
цветной фильм – причем не только красивый, но и содержательный. К тому же –
умно «озвученный».
Да,
вторую половину своего отпуска Вы с Леонидом Андреевичем использовали «что
надо»… Жаль только, что «не хватило у Вас пороху», чтобы прокатить по очень
хорошему шоссе до нашего «погибельного Кавказа».
Самый
хороший маршрут был бы: по автостраде – до Симферополя; оттуда через
Севастополь – в Ялту, а там – машину на пароход и до Туапсе. Затем прокатиться
по Кавказско-Черноморскому побережью до Батуми и обратно, а затем – через
Армавир в наши края. Можно бы и «своим ходом» – через весь Крым (Ялта-Алушта,
Судак, Феодосия, Керчь), но там на перегоне Алушта-Судак «тяжелый серпантин» – крутые
повороты и уклоны; равно как, если заехать в Тифлис и оттуда махнуть через
Мухет по Военно-Грузинской дороге, то мешает Крестовый перевал: восемь крутых
виражей.
Для
того чтобы без риска одолевать такие «пассажи», нужно как следует
натренироваться, и, главное, до тонкости изучить возможности собственной
машины.
Но
одно Вы должны в следующей «эскападе в Европу» обязательно сделать: окончить
курсы шоферов и получить права. Тогда Вы сможете, подменяя Леонида Андреевича,
дать ему возможность отдыхать и не переутомляться в пути.
Я
мысленно переживаю с Вами все этапы Вашего путешествия: буколические вечера на
берегу реки, с пеньем украинских песен, и «кемпинг» в пятнадцати метрах от моря
– моего родного Черного Моря, на берегу которого – давным-давно, во «время оно»
располагались и мы, накрыв четыре велосипеда одеялами и готовя на примусе свою
скромную трапезу.
К
слову сказать, тогда мы окончательно убедились, что Джером был прав, когда
утверждал, что керосин брать с собой в дорогу ни в коем случае нельзя…
Впрочем,
и костер, при всей своей поэтичности, имеет свои отрицательные стороны: очень
липкую копоть, которую весьма нелегко оттереть. Но в настоящее время есть такие
удобные «туристские» газовые плитки с маленьким баллончиком или «сухой спирт» в
таблетках, что можно вполне уберечь свою посуду… и, главным образом – руки, от
«негритянского оттенка».
Однако
не могу закончить главы об автотуризме, не сказав несколько слов об
Евстафьевых.
 На фото: Евстафьевы и Е. Керсновская, друзья по Норильску. Письма Пьерушки никогда не напоминали цветной кинокартины; скорее были они похожи на тот нудный, серый (во всех отношениях) киножурнал о достижениях Ставрополья, что нам показывают раз шестьдесят подряд. Только вместо кукурузы Хрущева и свиноферм у него фигурирует лишь одно: Волга. Разумеется – «будущая» Волга. Не та, что течет «издалека – долго…», но конца-края его разговорам о ней – действительно нет. «Любви
– все возрасты покорны»… но… дальше – я верю не Чайковскому, но Пушкину:
юношеская любовь – весенняя, благодетельная гроза; любовь же, вспыхнувшая с
опозданием – нудный осенний дождь, превращающий в болото «…луг – и все вокруг».
Вот такая несвоевременная любовь и разгорелась у нашего Пьерушки, и добра от
нее не жди!
Обычную
«Волгу» он мог бы уже нынче иметь
(очередь подошла), но… он хочет «…пятидверную, светлой окраски. Это – моя
возлюбленная…», и будет ее ждать еще год… А ведь время – особенно, когда уже
семьдесят лет, – дороже всего, даже, иногда – здоровья, так как здоровье порой
можно вернуть, а время – никогда! И к чему ему предъявлять столько требований?!
Это мне напоминает анекдот: студент говорит девушке, которая не прочь выйти за
него замуж: «…у моей невесты должно быть четыре «Д» – дом, деньги, диплом и (на
последнем месте) девственность». На что обиженная барышня отвечает: «…будь у
меня хоть одно из этих «Д», я бы за такое «Г» и не пошла бы…»
Боюсь,
что и у Пьерушки с его «возлюбленной» семейного счастья не получится!.. Скорее
всего, она ему нужна, как Скупому Рыцарю – его сундуки: будет он заходить в
гараж, погружать руки в машинное масло и восклицать – «я царствую!»… и будет в
отчаянии, что не сможет после смерти охранять от профанации свою «Волгу»!
Но
хватит о Пьерушке. Мне только жаль его дам: вместо того, чтобы приехать в
Ессентуки, где такая хорошая осень, он их тащит за собой в Ленинградский туман
и слякоть. Сам он хочет на два месяца поступить рабочим в авторемонтную
мастерскую. Как он говорит, «…для практики…», хотя я полагаю, что скорее – для
того, чтобы подработать несколько десятков рублей. Не думаю, чтобы он успел
«заездить» свою «возлюбленную» до состояния, требующего ремонта; лучше было взять
напрокат машину сестры и под руководством зятя попрактиковаться в вождении…
Теперь,
исчерпав эту тему, разумней всего поставить точку. О! Тем для разговора много,
но… Ограничусь несколькими словами о нас самих. Мама сильно постарела, но
чувствует себя хорошо: ноги и радикулит ее больше не мучают. Полагаю, что помог
«реопирин» и «бутадион». Она очень жизнерадостна, оптимистична… и до наивности
доверчива: внимательно читает газеты, слушает радио и хочет разобраться в
международном положении… совсем упуская из виду, что еще Талейран говорил, что
«…язык нам дан для того, чтобы скрывать свои мысли…»
Больше
всего же ей нравится и ея убогий домик и садик с более чем скромными цветами, и
те симфонии Чайковского, что я ей, в дополнение к радио, проигрываю. Если бы я
могла раздобыть ей «Тангейзера», «Лоэнгрина» – или вообще какую-нибудь из опер
Вагнера – то она была бы на верху счастья. К сожалению, у нас бывают
исключительно пластинки типа «трясучек» – негритянские шедевры, слушая которые,
так и видишь черный голый зад… В столицах – Москве и Ленинграде – есть у меня
друзья, которые могли бы там поискать что-нибудь хорошее, но… и Мире Александровне, и Вере Ивановне, как говорится,
«корова на ухо наступила», и в отношении искусства помощи от них не жди!
У
Мовсесянов я была раза два или три. Это очень славные, симпатичные люди, но…
сейчас они слишком увлечены… третьей серией той картины, что Вы знаете, и
поэтому мечутся с утра до ночи!
Нам
с мамой хорошо быть в этом отношении «философами»: в погребе шесть мешков картошки,
не считая прочих «благ земных»; в сарае – целая батарея банок и бутылей с
вареньем и компотом, много повидла, сухофруктов; несколько полок яблок. Хватит
и нам, и друзьям нашим! А о будущем… стоит ли думать?! Каждому дню довольно
своей заботы!..
Владимир
Николаевич все лето был где-то «в бегах»: собирался поездить по Днепру, затем –
Днестру, и, наконец «осесть» месяца на два в Карпатах. Проектов у него было
много, но… Даже в тех случаях, когда муж и в самом деле – «голова», то «шея» – все
равно жена: она-то и поворачивает голову…
Ну
вот, пожалуй, и довольно. Мысли, чаяния, настроения, наверное, такие же, как в
Ваших краях. Со времен атамана Сiрка немногое изменилось: «мiсяць – у небi, рiк – у календарi, день – такi, як у вас»… только письмо заканчиваю
крепким рукопожатием и приветом Леониду Андреевичу. Мама также кланяется.
Фрося.
Евфросиния Керсновская – Лидии Ройтер 14 декабря 1963 г.
С Новым
Годом, дорогая Лидия Эразмовна!
Должна
признаться, что, несмотря на то, что до Нового Года остается еще полмесяца, я
уже почти всех успела поздравить. Что поделаешь? Надо идти в ногу с жизнью:
ведь большинство бригад коммунистического труда уже давно работают в счет не то
что 64-го, а 65-го, а то и 75-го года… В связи с этим вспомнился мне рассказ о
том, как скупая попадья хотела сэкономить на харчах своего работника-цыгана.
Накормила она его завтраком, а затем и говорит: «Знаешь что? Давай-ка, пообедай
заодно!» – цыган согласился и с трудом съел еще немного борща, а попадья и
продолжает: «На ужин я вареники приготовила; может, поужинаешь, пока они
горячи?» Съел цыган несколько штук… а затем лег на лавку и сказал: «А после
ужина не работать, а спать надо!» и захрапел во все носовые завертки. Наша же «попадья»
похитрее. А поэтому она и говорит: «Ты работаешь в счет 65-го года? Очень
хорошо! Так не рассчитывай кушать хлеб, который причитается за 63-й и 64-й годы
– ведь ты уже в 65-м?» Вот и приходится сосать лапу… не одним только членам
коммунистических бригад.
Вот
это «сосанье лапы» является одной из злободневных тем разговоров наших
аборигенов. Но эта тема уже приелась даже в будни; тем более не следует к ней
возвращаться в письме, посвященном Новому Году.
Ба!
Да я совсем забыла, что новогоднее письмо следует начинать с пожеланий! Но что
же пожелать?! Традиционные «…счастья, здоровья и успехов…», как правило,
никогда не сбываются; пожелать нечто более современное – «комсомольского
задора» и «беспокойной души» – не стоит: первое – нереально, а второе ведет к
гипертонии… Приходится остановить свой выбор на самом скромном пожелании: хоть
бы уж хуже не было!
Еще
одно мое упущение: я забыла поблагодарить Вас за последнее Ваше письмо, к
которому были приложены фотографии.
На
двух из них – буколическая механизация транспорта (к сожалению, ни на одном
снимке Вы не увековечили море!); но самый шедевр – это «звери». Сперва я не
разобрала – что это? Фигуры из Апокалипсиса или современные скульптуры? Затем
присмотрелась – и жутко стало: мангуста с головой лягушки, крокодил с кошачьим
задом, полу-верблюд, полу-фокстерьер, с обрубленным хвостом, и, наконец –
антилопа куду с телом ящерицы. Брр!
Воображаю,
сколько у Вас фотографий, сколько впечатлений! Только чертовски жалко, что у
Вас не хватило мужества прокатиться на «погибельный Кавказ». Дороги тут –
хорошие. Не только у нас, но и в горах, а на побережье – тем более.
Но не беда! Что отложено – еще не потеряно. Вы-то еще не раз успеете проложить маршруты по самым красивым местам страны; а вот куда доедет Евстафьев на своей «пентагонной» Волге – это «бабка надвое гадала…» «Синица – та даже за море летала»; Пьерушка авось решится предпринять путешествие, но… Не умеет он «наслаждаться жизнью». По этой причине, хоть он и хороший человек, но на работе его очень не любили. А отдыхать он никогда не умел… Иное
дело – его друг, Владимир Николаевич!.. Отдыхать
он умеет, и извлекать максимум радости даже в самом печальном положении – тоже.
Может быть, оттого у него всегда было много друзей.
Но я забыла Вас спросить, получили ль Вы мое длинное-предлинное письмо (боюсь, что иных я и писать не умею: хоть предки мои и родом из Спарты, но лаконизма от них я не унаследовала), написанное мною в Норильск, так как я полагала, что Вы в октябре уже будете там? Впрочем… кажется, я его послала в Черкассы… У
Мовсесянов я бываю, но нельзя сказать, чтобы часто. Они – очень славные люди и
очень Вас любят.
Письмо
мое угрожает затянуться до невозможности; однако не могу его закончить, не
упомянув об одном очень печальном событии прошлого месяца. Мы до сих пор в нем
не разобрались… Если говорят: «hic faccit, cui prodest»*, то, очевидно, справедлива и обратная
теорема – «тот, кому от этого пользы нет – этого не сделал». Вот и не пойму,
кто виноват?!
А
жизнь идет своей дорогой… И у нас – и у них. Однако, прежде чем закончить
письмо, надо еще коснуться двух сюжетов: о погоде и о здоровье.
Погода зимой – не проблема… когда есть запас топлива (по крайней мере, у нас, на юге). Все ж таки нужно признать, что ведет она себя несерьезно: уже в ноябре морозы достигали минус 18 (это – на 43-й параллели!), хотя обычно «зима» здесь наступает в конце января. Ну, а здоровье… Эта тема – совсем дрянь: мама страдает сильной одышкой, которая привязалась к ней как-то внезапно, месяц тому назад, и никак не поддается лечению. Что поделаешь? Восемьдесят пять лет… Ну, а я… тоже не похвалюсь. Соблюдаю самую свирепую диету и пока что добилась того, что испортила свое сердце, а толстеть все равно продолжаю. Зато аритмия такова, что на одну минуту – двадцать перебоев. И так уже три месяца. Чем больше лечусь – тем хуже. Лучше становится только в дальних прогулках, но… Не могу же я оставлять маму одну, когда она так беспомощна! У
нас в Ессентуках сейчас Антоша с мужем: она – лечится, он – выпивает. Были два
месяца в Сочи. Тринадцатого января – домой. Мне ее очень жаль, но… она сама
себе – враг.
Леониду
Андреевичу – сердечный привет, Марусе Горденко – также. Мама Вам кланяется.
Фрося.
Евфросиния Керсновская – Лидии Ройтер 24 декабря 1963 года
Дорогая Лидия
Эразмовна!
Поздравляю
Вас… с Первым Мая! (К этому дню, можно надеяться, Вы все-таки доберетесь до
Норильска… разумеется, если не будете дожидаться, пока, наконец, не наладится
регулярная ракетопланная связь на линии Москва-Норильск-Луна).
Но… все – к
лучшему. Не задержись Вы в Москве, не побывали бы на этом чтении произведений
современных поэтов.
Эх! В этом я
Вам очень завидую: Вы можете хоть от случая к случаю утолять «голод духовный»,
а я лишена этой возможности… Без живого слова – задохнуться можно… особенно
теперь, когда «волны эфира» насыщены «большой химией», от которой задохнуться
впору… А Вы так образно «живописали», как всё там происходило, что у меня
«слюнки текли». Однако, заочно судить трудно. И, все же, я не могу вполне
согласиться с тем, как он сравнивал народ с «Ванькой-встанькой». Разве что этот
«Ванька-встанька» изготовлен артелью коммунистического труда, и, стремясь
перевыполнить норму выработки, они второпях не так как надо установили центр
тяжести. Вот и получилось, что «Ванька» поднимает нос кверху лишь тогда, когда
его сзади подталкивает сапог, но, стоит лишь отодвинуть сапог, как «Ванька»
падает ничком и беспомощно ищет «спасательный» хозяйский сапог…
Дай Бог,
чтобы я не была права!
Хоть бы Вы
прислали эти стихи, я бы их списала и отправила обратно. А у нас – ничего нет
(по крайней мере – в библиотеке; у людей, может быть, что-либо и есть, но... Живу
я бобылем, ни с кем не вижусь, кроме Алевтины Ивановны, а она – такая «божья
коровка», что и не то, чтобы думать (а, тем более говорить) не смеет, а даже и
«дыхнуть» боится).
Была недавно
у Мовсесянов – читала им прошлое Ваше письмо. Они – люди приятные, но… Он –
очень уж погружен в свою «общественную нагрузку»; она – в домашние хлопоты
образцовой «домо-наседки», а Аню я не застала; Катя – давно уж уехала: ея
попытка поменяться квартирами и переехать из Волгограда в Пятигорск – не
удалась… Да и я «сижу сиднем» дома: мама все хворает и совсем беспомощна, так
что отлучусь на пару часов – и на душе неспокойно.
Погода снова
«брыкнула»: позавчера было плюс 19 в тени – я ходила по саду босиком, мама на
солнышке грелась, а сегодня – минус 15, выпал снег и дует пронизывающий ветер.
Очень здесь погода ненормальная!
Из Норильска
мне пишут, что и там со снабжением – та же третья серия… Т.ч. захватите
молоко-порошок и яйца-порошок, и муки.
Обо многом
хотелось бы поговорить, но… Казимировна все еще здесь, лечится. Вернее – просто
воду пьет. Леченья ей никакого, кроме питья водички, не назначили. Могла бы это
и без путевки иметь!
Не знаю,
получили ль Вы мое первое письмо? На всяк случай, повторяю мой совет: в
Норильске пройдите курсы шоферов и получайте «права»; тогда сможете
чередоваться за рулем с Леонидом Андреевичем и, не утомляясь, сможете, в
следующее свое турне, побывать в таких местах, что пальчики оближете! А вот в
том, что касается Пьерушки, то как-то не верится, что он решится куда-нибудь
вывести свою «Волгу» из гаража…
Ну, на этом
можно поставить и точку.
Привет Л.А.
Фрося.
Мама очень
живо интересуется Вашими письмами. И Вам кланяется. Фотографии – оригинально. А
вот моря – мало!
|
Материал сайта можно использовать только с разрешения наследников.
Условия получения разрешения.
©2003-2024. Е.А.Керсновская. Наследники (И.М.Чапковский ).
Отправить письмо.
