Евфросиния Керсновская – Лидии Ройтер
15 марта 1975 года
Дорогая Лидия Эразмовна!
Что это Вас «повело» полписьма посвятить Гете и Фаусту? Должна покаяться: не слишком я люблю Гете! Уж очень был он… удачливым дипломатом и благоденствующим царедворцем! (Впрочем, в Германии тех времен было так много «дворов» и «двориков», что мало-мальски талантливому человеку приходилось быть при «дворе»… если он не хотел очутиться… на «задворках»!) Не очень нравится мне и то, что он в семьдесят пять лет… посватался к девятнадцатилетней девушке. Ну, а что касается Фауста… то я предпочитаю его «музыкальное оформление» – оперу Гюно. Если уж говорит о Гетовском «Фаусте», то завершается он – не восторженной фразой: «Остановись, мгновенье и так далее», а более грустной, мудрой и вместе с тем – сомнительной философией: Wer immer strebend sich bemuht Den konnen wir erlosen (Кто всегда борется и стремится – тот заслуживает пощады). Ну… Судьба меня не пощадила, но… я – отнюдь не Фауст! И даже – самого отдаленного сходства с ним нет, однако «бороться, стремиться», и, главным образом – расшибать лоб об все углы, попадавшиеся мне на моем жизненном пути… этого – хватало!
Если «пышные сады» и мои цветочки чем-то помогают «зализыванию ран», то… Надо было бы к четырнадцати моим уличным палисадникам засадить еще несколько десятков! Но теперь уже поздно… Моя песенка спета…
Безусловно, Вы правы в том, что «…чистая, дикая природа… дает успокоение и спасает от отчаяния…» Но, с другой стороны, и… приводит в отчаяние. Особенно это относится к северной природе, так как раны, нанесенные ей, требуют слишком много времени для заживления! А практически они – непоправимы!
Приведу пример: хвойный лес в Карпатах, полностью уничтоженный в 1916 году, когда Брусилов прорывался в «Венгерскую Долину» (чтобы «спасти Париж»!), через двадцать лет уже восстановился, и на огромных братских могилах выросли ели чуть ли не «в обхват»! А в Нарымском краю, откуда я бежала из ссылки в феврале 42-го года, я прошла через знаменитую «Большую Гарь». В семидесятых годах прошлого века там сгорел могучий бор и… через семьдесят лет я шагала меж огромных обгорелых пней – на месте бора выступила вода – там образовались непроходимые трясины, и ничего, кроме чахлого тальника и кривых осин и березок, расти не могло. В поперечнике эта «гарь» – сто двадцать километров. А в длину?
Такова судьба тайги Томской области (северной части), там где слишком много грунтовых вод: когда лес перестает «дренировать» почву – образуются болота.
Шла я и через свежие порубки – там, где меньше болот. Там лес может восстановиться, но… До поперечника двадцати-тридцатилетних карпатских елей ели и сосны Колпашева или Парабели дорастают… за сто-сто двадцать лет! А в Норильске? Приходило ли Вам в голову пересчитать «годичные кольца» спиленной лиственницы? Для этого надо запастись хорошей лупой… и – еще лучшим терпением, так как дерево толщиной в человеческую руку растет… триста лет! А ведь древесины в таком дереве – на одну ночь не хватит, чтобы обогреться! И триста лет жди, чтоб оно выросло…
Я бродила по Кавказу. Не там, где все затоптано и заплевано туристами, а в местах абсолютно диких. Но… «одичали» они теперь. Помню, сидела я со стариком-осетином, хорошо говорившим по-русски, возле кошары на высокогорном пастбище, и он мне все объяснял. Внизу лежала полая, выжженная солнцем долина – безжизненная, мертвая. Тут и там высились башни – четырехугольные, сложенные из плитняка. И виднелись мусульманские кладбища – поставленные торчмя каменные плиты. Вся долина была исчерчена линиями, пересекающимися под прямым углом – бывшие «арыки». «Сколько башен, сколько кладбищ – столько было селений. Вся долина была – цветущий сад. Была вода – была земля. Был урожай и достаток… А все – оттого, что по всем горам рос лес – могучий, непроходимый. Зимой выпадал снег, в горах – на пять метров. Весной – таял потихоньку – вода уходила в землю, и все лето текли ручьи, шумели реки, ревели водопады. Но горцы не хотели подчиниться. Джигиты уходили в горы, в родные леса… И царь велел вырубить лес. Рубили и жгли. И вырубили все леса. Зимой по-прежнему выпадали снега в пять метров – теплый ветер гнал тучи с моря. Снег шел и шел. А весной пригрело солнце – хлынула вода с гор. Сразу снег растаял, и вода умчалась в долины, унося с собой всю землю. Остались голые скалы. А на них – пни, как пауки. И унесло и пни с голых камней. Не осталось там и земли. И каждый год снег выпадает. И срываются гигантские лавины, и сглаживают все выступы, все скалы: даже траве не за что уцепиться корнями! Умерли леса – умерли и горы, а в долине – вот, сама видишь: остались башни, кладбища да следы от арыков».
Вы говорите: «дикая природа спасает от отчаяния». А я, смотря на то, что человек сделал с природой… прихожу в отчаяние. Вы говорите: «в природе все гармонично, правильно, а главное – вечно…» Но это там, где к природе не прикоснулся человек – это самое тупое, самовлюбленное и… непредусмотрительное животное.
Если Вам недостаточно того, что я уже написала, приведу еще один пример. На… островах Меланезии. На тамошних островах (до того, как их «открыли» представители породы «голых обезьян», называющих себя Homo Sapiens) была очень богатая флора… и – небогатая фауна – главным образом свиньи и птицы. И абсолютно не было ни хищников, ни ядовитых змей. Очень много островов были абсолютно необитаемы. Европейцы решили из «облагодетельствовать»: они завезли и выпустили на эти острова домашних животных: лошадей, коров, ослов, овец и коз. В таком благодатном климате и обильных кормах они стали плодиться и размножаться. Вскоре им не хватило травы для корма. Они сгрызли кустарники. Затем принялись объедать кору с деревьев. Первыми погибли лошади и коровы. Затем – овцы, а после них – ослы. Дольше всех держались козы, но именно козы «доконали» остатки растительности: деревья погибли, и лишенная тени растительность высохла. Козы не только все сгрызли – они с корнем вырывают травинки и даже выгрызают из земли семена трав. Обнаженная земля смывается тропическими ливнями, а в сухое время года остатки земли выдувает штормовыми ветрами. Такова была судьба тех островов, на которых не было туземцев, чтобы уничтожить излишки живности. Теперь там много островов и островком, где лишь абсолютно голый камень… сплошь покрытый костями всех видов домашних животных, и лишь там, где есть глубокие овраги, живут мелкие, выродившиеся козы, все еще борющиеся за существование и уничтожающие жалкие остатки растений. Тур Хейердал и Даниельсон – каждый в отдельности и в разное время – это видели, и каждый по-своему описал.
В паршивом городишке, Апшеронске, в книжном магазине я купила книгу американского ученого (я эту книгу подарила дочери моей приятельницы… и теперь об этом жалею, так как это должна быть «настольная книга» каждого Homo Sapiens) о том, какой была природа США и какой она стала. Замечательно иллюстрированная и документально обоснованная.
Однако я полагаю, что… «разговор на эту тему портит нервную систему». Вы не нуждаетесь в «зализывании ран»; Вам только надо завести очки с более интенсивно-розовыми стеклами, чтобы и впредь верить, что «…ничто не стало хуже».
А теперь, побрюзжав и «поплакав в жилетку», переключусь на более оптимистический лад. Прежде всего – хоть и с опозданием – поздравляю Леонида Андреевича… не с тем, что ему исполнилось семьдесят лет (видит Бог, лучше бы было – семнадцать!), а с тем, что он сохранил друзей и окружен людьми, которые его любят, ценят и уважают! Это (после здоровья и чистой совести) самое ценное в жизни…
Да, в Норильске у Вас «окружение» более благоприятное, чем где бы то ни было! Именно поэтому… надо было уезжать оттуда двадцать лет тому назад. Но уж такова наша судьба! Историю не пишут при помощи понятий «если бы». «Если бы» я – хоть немного – более щадила себя тогда, когда в шахте совершала «геройские трудовые подвиги», то и я бы через два года отпраздновала бы свое семидесятилетие, а так… Обидно. Вот и шахта меня «отблагодарила» на прощанье… Но это, может, и лучше: иначе, чего доброго, я бы тоже «переживала» разлуку с ней. Ведь таков уж закон: любим мы не тех, кто нам что-то дал, а то, во что мы вложили частицу своей души (равно как и «…человек ненавидит того… кого он сам оскорбил» – это сказал Тацит).
На этом, я полагаю, можно закончить это послание и пожелать Вам «приятных походов». Наслаждайтесь природой. Даже – северной. Это правда, что в тюремном дворе – и травинка радует! Сколько попадалось мне на жизненном пути тюремных дворов, лишенных даже этой травинки! А теперь… все есть и – ни к чему это. Привет Леониду Андреевичу!
Жму крепко руку.
Е.К.
