<На следующий день я сидела у Милобендзских и доканчивала отделывать лошадь-качалку для Коти Дроботенко – прилаживала ему пышный хвост. У Казимира Каликстовича, которого все для ясности называли просто Клистирыч, были всевозможные инструменты: он сам любил что-либо мастерить, а мне охотно разрешал в своей столярной мастерской работать.
Клистирович прикреплял к уздечке медные бляхи и бубенчики, когда в комнату вошел один из начальства НКВД, квартировавший у Милобендзских.>
– 35 тысяч голосов подано «за»; один – «против», – сказал он <и многозначительно глянул на меня. Я не отвела глаз и, усмехнувшись, сказала:
– А лошадка хоть куда, не правда ли?>