<Но в озере купались не одни коровы. Наши конвоиры резвились в воде, как дельфины: голые тела, хохот, брызги. А тут рядом, в соседнем вагоне, женщина, которая родила во Флорештах, высунувшись из окна (в их вагоне окна были, как в четвертом классе, а не как в товарных), монотонным голосом обращается с одной и той же просьбой ко всем военным, проходящим мимо. Она просит воду. Воду для того, чтобы выкупать ребенка и простирнуть пеленки.
Никакого внимания. Будто и не слышат. Кровь ударила мне в лицо. Что-то сжало виски.>
– Данилуца, тяните меня за ноги, как только я открою щеколду и крикну «гата», а вы – Василика и Ионел – катите дверь.
Затем, высунув голову из окошка, я крикнула женщине из соседнего вагона:
– Готовь ведро – сейчас подам воду!
Рывок! И я, свесившись вниз головой, крючком поповского зонтика откинула щеколду.
  – Гата! – крикнула я. Все пошло как по писаному: дверь открылась, меня втянули в вагон, я выскочила в дверь, схватила ведро, протянутое мне женщиной, и ринулась к воде.