<Меня засунули в какой-то железный шкаф с коленчатой вентиляционной трубой, находящийся в последнем, служебном вагоне.> В этом «шкафу» было не так уж плохо, и, чтобы не скучать, можно было петь. Репертуар был у меня достаточно обширный: его могло хватить надолго... 
<Дверь отворилась, и меня вывели «пред светлые очи» начальника эшелона.
– Ну что, Керсновская, будете и впредь проявлять неподчинение?
    – Обязательно! Обещаю всегда помогать тем, над кем вы издеваетесь!>
Так впервые познакомилась я с наручниками. И это за то, что я проявила человеколюбие. Второй раз за то, что я не могла позволить порочить память покойного отца. В третий раз я не смогла снести оскорбление.
Что ж? Все три раза не зря...