Кабинет следователя Титова ничем не напоминал о том, что это тюрьма: большие венецианские окна с тюлевыми занавесками, без решеток, мягкая мебель. И главное, какой-то дружеский тон беседы, а не допроса – всё это было направлено на то, чтобы усыпить осторожность, вызвать доверие и поселить надежду на спасение. А мне... Мне и притворяться не приходилось: я ничего не скрывала и ни о чем не умалчивала.
А затем… мне предложили подписать всё ту же галиматью о том, что я – заброшенный врагами диверсант!