Я успела в последнее мгновение переложить рукой стрелку, и партия порожняка, летевшая орлом вниз по бремсбергу, <опрокинулась>. Люди, бывшие на путях, были спасены, но я сама чуть не поплатилась жизнью. Что-то меня догнало, и я, получив удар, полетела на рештаки, потеряв сознание.
Очнулась я на руках Штамма, который радостно повторял:
– Жива, жива!
Йордан ухмылялся:
– Молодец, Фрося!
Рядом стояли горный мастер Ионов, коногон Колька Пянзин и Оля Бабухивская, лебёдчица. А Машка Сагандыкова отчаянно сквернословила, обрушивала на бедного коногона весь арсенал бранных слов: русских, казахских и лагерных.