Это было и трогательно и комично. Сережка, синий от асфиксии, с трудом ловя воздух открытым ртом, сквозь слезы и кровь, струящиеся по лицу, бормочет:
– И-иван... Ми-Михайлович... спасибо...
А Байдин, скрестив свои журавлиные ноги и приняв позу, в которой любят сниматься поэты, опираясь на руку, с пальцев которой капала кровь, сказал каким-то обиженным тоном:
– А у меня... девять душ детей... и жена больная...
Что же его толкнуло на такой риск? Репутация, что Байдин в беде не бросит?