В комнате – пустой и убогой – возле почти уже потухшей печурки-буржуйки, сидели двое – дед и баба. Не было у них курочки рябой, да, пожалуй, и разбитого корыта.
<На мою просьбу продать чего-либо съестного они рассказали, что сына в 37-м забрали, внук сидит в лагере, всё ему посылают, остались только крошки сорные – со всяким мусором. Хуже, что первое место в ряду этих примесей занимали сушеные и мелко накрошенные тараканы. Голод – беспощадный диктатор, и его воля – закон. Я надеялась, что сумею отделить крошки от тараканов, но – увы... Ни отвеять на ветру, ни отмыть их водой не удалось. Пришлось, поборов брезгливость и отвращение, съесть все подряд. И все же дня два я была не слишком голодной.>