Единственный раз за всю зиму нас сгоняли в баню. В пути мы повстречали мужчин, уже возвращавшихся из бани. Ольга <Попова> толкнула меня в бок:
– Гляди! Тимошенко! – и указала на жалкую фигуру оборванца.
Едва плетшийся доходяга и был тот стахановец – любимчик Хохрина, служивший для подхлестывания изголодавшихся, выбившихся из сил лесорубов. И он – в тюрьме! И он не сумел потрафить Хохрину. Нет! Мне было не очень жаль Тимошенко! Слишком хорошо я помнила, как он, сытый, издевался над голодными! Впрочем этот дрожащий, сопливый оборванец ничем не напоминал того торжествующего хама...