Каждую ночь дежурняки вызывали меня в дежурку и оставляли en tete-a-tete с тарелкой баранины, тушенной с чесноком, обильно политой жирной подливкой, а к ней румяная франзоль (французская булка). Признаюсь, я бы съела гнилые отруби или протухшую свеклу. Испытание было нелегким, но я знала, что не сдамся. Знал это и Кирпиченко. И он явился сам, чтобы уломать меня.
– Чего ты добиваешься, Керсновская? Если мы сочтем нужным, то тебя будут кормить насильно.
– Насилие – ваше оружие.
– ...или ты умрешь.
– Возможно! Это тоже в вашей власти.
– Ты хочешь прокурора? Я тебе дам бумагу. Пиши! Даже если это будет жалоба на меня, я передам!
– А это и будет жалоба на вас...
 Он дал мне бумагу, и я с трудом написала левой рукой жалобу на Кирпиченко. Но еду я все равно не приняла. Впрочем, Кирпиченко моей жалобы не передал. Больше того: он скрыл все от начальника лагеря.