Третье, четвертое... пятое марта 1953 года... Великий... Единственный... Бессмертный? То, о чем никто не смел не то что говорить, но думать, свершилось... Людоед болен... Людоед безнадежен... И вот Людоед умер.
Узнали мы об этом утром. Мы – это будущие штейгеры, то есть горные мастера, учащиеся по курсу техникума в здании горноспасателей.
Но как реагировать на это событие? Радоваться? Горевать?
Мне было смешно и стыдно наблюдать, как наш староста – начальник горноспасательного отряда Будник – не смеет принять решение. Он ежеминутно подбегает к окну, раскрывает его несмотря на мороз, высовывается и смотрит в сторону города.
Вот над зданием Проектного отдела поднялось и заполоскало черное знамя – знак траура. И Будник, который давно уверовал в то, что «нельзя сметь свое мнение иметь», почувствовал под ногами твердую почву и начал проявлять бурную инициативу: флаги с трауром, траур на портреты и т. п.