Мои первые шаги в свободу... Встретила меня пурга. Первая пурга этого года. Она швыряла мне в лицо снег, похожий на толченое стекло. Впереди – полная неизвестность: мне некуда приткнуться.
Но я рада. Мне всегда было нелегко. И выйти мне было нелегко. Дело в том, что, когда покончили со всеми формальностями, мне дали на подпись еще одну бумажку, о том, что я забуду обо всех тех, кто там остался, и никогда не буду говорить о том, что там видела и пережила. Я возмутилась.
– Там остаются люди, которых я ценю и уважаю. А молчать? Как это понимать? Лгать – я никогда не лгала и лгать не собираюсь. А говорить правду не только можно, но и нужно.
– Но это просто формальность...
– Подпись – это мое честное слово. И человек стоит столько, сколько его слово. Или подпись.
И меня отвели обратно в зону.
Впрочем, на следующий день все же выпустили. И без денег.
У меня – за всё про всё – было 40 рублей (старых). С 1950 года лагерь был на хозрасчете. То есть нам начисляли зарплату (мизерную). Из нее удерживали за питание («гарантию»), а из оставшегося (а много ли остается?) – половину на руки, а половину – в фонд освобождения (для инвалидов). Освобождаясь, можно написать начальнику просьбу на часть своих денег из фонда. У меня там было около трех тысяч. Я отказалась.