На это вскрытие явился сам прокурор со всем своим штатом. Дело было серьезное – надо было решить, что это, убийство? несчастный случай? Погибший был не зэк, а вольный. Больше того – партийный. Нашли его в понедельник в большой сушильной печи, через которую была проложена вагонеточная линия. Он лежал под вагонеткой. Убит ли вагонеткой? Подложен ли уже мертвым? Что является причиной смерти? В печи было около 70 градусов по Цельсию. Труп был страшен: черный как уголь, ужасно распухший – трупная эмфизема. А запах! Какой-то кисло-гнилостный... Бррр!
Но вот вскрытие окончено. Картина ясна: убийство. Следы борьбы – ссадины, нанесенные еще живому, и размозженные вагонеткой ткани, уже у мертвого. Причина смерти: удар тупым орудием по затылку – пролом черепа и кровоизлияние в мозг и т. д. Осталось лишь оформить протокол – минут на пять. И вдруг... Павел Евдокимович схватил с полки банку густого формалина и бухнул ее в распотрошенный, еще горячий труп.
Эффект был потрясающий! Если пролить несколько капель разведенного формалина, то все чихают. Можно себе представить, что получилось, когда д-р Никишин вылил пол-литра неразведенного на горячий еще труп!
Прокурор и вся его свита чихали, плакали и уткнулись в носовые платки. Я упала на топчан. Слезы текли и от формалина, и от смеха.
Павел Евдокимович тоже чихал, повторяя: «Какой же я дурак...»
Наконец прокурор сказал: «Вы привычны, а нам тяжеловато...» – и все они поспешили покинуть «гостеприимное учреждение».