<<  тетрадь 8, глава 24  >>

Еще одно «торжество»

Время шло, и беда (вернее, целая серия бед) неумолимо надвигалась. К счастью, будущее от нас скрыто, и это дает право надеяться и мечтать. А иногда – и торжествовать. Даже в морге. Одно такое мое «торжество», к тому же последнее, я и опишу.

Случай был с виду самый обыкновенный. Из инфекционного отделения (не из Филиала, а с первого этажа главного корпуса, где заведующей была сама Вера Ивановна) доставили доходягу, умершего от туберкулеза.

В больницу он попал из Каларгона – самой страшной из штрафных командировок – в тяжелейшем состоянии. Оттуда иных и не доставляли: обычно тамошние «пациенты» попадали прямо в морг. Заболел он недавно; болезнь развивалась бурно (это и насторожило меня: для туберкулеза нехарактерно!). Жалобы: боль в правом боку. Рентген (больного успели сносить туда на носилках) показывает: вся нижняя и большая часть средней доли правого легкого усыпаны очагами. Диагноз: туберкулез легких.

Что все от начала до конца неверно – было для меня ясно. Почему? Откуда такая уверенность?! Разумеется, известная наблюдательность и способность шевелить мозгами мне до некоторой степени помогли. Но главное – палец. Да, да, большой палец на левой ноге, замотанный грязной тряпицей. Весь секрет моей «гениальности» в том и заключался, что совсем недавно я уже столкнулась при вскрытии с аналогичным случаем. Точь-в-точь таким! Труп доставили также с Каларгона, и у него было запущенное обморожение конечной фаланги большого пальца. Септический тромбофлебит.

Путь, по которому продвигались тромбы, целые колонии микробов, проследить не стоило труда: вверх по бедренной вене; оттуда – в подвздошную, в воротную... В печени – множество абсцессов, и через купол диафрагмы далее – в нижнюю долю правого легкого. Смерть от септикопиэмии. В данном случае стоило лишь посмотреть на полуотгнивший большой палец левой ноги и на всю ногу, раза в два толще правой; стоило прочесть жалобы на боль в правом боку; стоило заметить нехарактерную для туберкулеза локализацию очагов в нижней доле правого легкого (туберкулез всегда поражает одну или обе верхушки легкого, а не нижнюю долю), как все становилось на место.

Но вот и они... Появляется в сверкающем белизной, туго накрахмаленном халате Вера Ивановна. «Вожди-герои шли за ней...»*, то есть начальники отделений: доктоp Мардна и доктор Миллер.

– Здравствуйте, Евфросиния Антоновна! – Вера Ивановна, как всегда, корректна. – Покажите нам, что мы здесь имеем? Больной при поступлении был уже настолько тяжел, что я и не разобралась как следует! Туберкулез легких, без всякого сомнения. Вначале – обычная форма. Но... организм ослаблен; условия очень тяжелые. Это и способствовало общей диссеминации*. А милиарный туберкулез дал такую картину: помраченное сознание и тому подобное. Это и ускорило летальный исход.

– А по-моему, нет!

Я не успела развить свою мысль, как доктор Миллер издал какой-то рычащий звук, который можно было истолковать и как смех, и как проклятие.

– Опять эта фантазерка со своими домыслами!

– А что же, по-вашему?

– Обмороженный палец.

– Ну, это уж, знаете... – закипел, как самовар, доктор Миллер.

– Оттуда инфекция распространилась по венам и вызвала септикопиэмию. Прежде всего, поражена была печень. Отсюда и боли в правом боку. Затем, per continuetatem**, через купол диафрагмы – в легкое. Отсюда – рентгенография, симулирующая туберкулез. Если не учесть нехарактерную для туберкулеза локализацию в нижней доле легкого...

– Что за бред! – не унимался из чистого упрямства мой постоянный оппонент.

– Что ж, Евфросиния Антоновна, если вы это утверждаете, то докажите.

И я доказала это lege artis*: весь путь по восходящей венозной системе, от большого пальца левой ноги до печени, правого легкого, сердца и селезенки.

– Благодарю вас, Евфросиния Антоновна! Благодарю вас!

Об одном я только умолчала: о том, что подобное вскpытие – тютелька в тютельку – я совсем недавно проделала под эгидой Павла Евдокимовича. А старикан, когда он был в ударе, умел очень наглядно все демонстрировать и комментировать.

Так что в данном случае заслуга моя была не так уж велика!

Я поступила не как врач, а как фокусник: не открыла секрета. Но так ли это плохо?

Клятвы Гиппократа я не давала... Да и вреда от этого не было.

Наверное, знание только тогда имеет цену, когда умеешь накапливать и применять свой опыт.

Одним словом, мы со Смертью могли обменяться сердечным (или бессердечным?) рукопожатием. Она меня уже кое-чему научила, и – Боже мой! – с каким пылом стремилась я поделиться своими знаниями на пользу Жизни! А отсюда – все мои неприятности.

	<<  тетрадь 8, глава 24  >>

Материал сайта можно использовать только с разрешения наследников. Условия получения разрешения.
©2003-2024. Е.А.Керсновская. Наследники (И.М.Чапковский ).
Отправить письмо.