п»ї |
<< тетрадь 9, глава 16 >> |
В кабинете начальника шахты капитана Коваленко – маленькой дощатой комнатушке в деревянной раскомандировке шахты – все бедно, грязно, убого. Но в моих глазах эта убогая комната сияет, ведь нет на свете ничего ярче справедливости.
– Извини, Керсновская, я не хотел тебя обидеть, – сказал, не поднимая головы, Горьков.
– Я принимаю ваше извинение, Павел Васильевич, но не считаю возможным в дальнейшем работать в вашей смене. А поэтому прошу перевести меня в смену горного мастера Ионова – ту, что соревнуется со сменой Горькова.
Так и было решено. Я вышла не в первую смену, а в третью, то есть не с полуночи, а с четырех часов дня.
В дальнейшем мы с Горьковым были в хороших отношениях, и как-то он сказал:
– У тебя, Ионов, на погрузке под обоими бункерами две девки, а у меня – трое мужиков и баба. Притом мои четверо грузят тридцать шесть–сорок вагонок, а твои двое – семьдесят две и даже девяносто шесть!
– Зато у меня одна из этих двух – Керсновская!
– Что правда, то правда. Жалею, что уступил ее тебе.
<< тетрадь 9, глава 16 >> |
Reproduction of this site or any of its parts is possibly only with
heirs' permission.
Conditions for reprint permission >>
©2003-2024. E. A. Kersnovskaya. Heirs (I. M. Chapkovsky).
Letter >>
п»ї |