п»ї |
<< тетрадь 9, глава 79 >> |
В таком состоянии меня втолкнули в приемную врача. Маленькая, бледная, вся сжавшаяся от страха Вера Семеновна Дивинская, еврейка, родом из Одессы, дрожа, с ужасом смотрела то на меня, то на Кирпиченко.
– Тут что-то не так, – бормотала она, дрожа как осиновый лист. – Керсновскую я знаю: она не могла первая напасть. Надо ее сначала выслушать...
– Да как ты смеешь, фашистская гадина, рассуждать? – заорал Кирпиченко, стукнув кулаком. – Сейчас же подпиши справку!
Вера Семеновна сжалась еще больше.
– Но вы все же прежде узнайте, кто виноват, – лепетала она заплетающимся от ужаса языком.
– Да бросьте вы, Вера Семеновна, с ним спорить!– воскликнула я. – Прокурор разберется, кто из нас виноват. Подписывайте! А я объявляю голодовку, требуя прокурора!
Меня «в толчки» выставили из комнаты, и от этих толчков наручники так сдавили руки, что я от боли потеряла равновесие, рухнула на пол и потеряла сознание. Очнулась я от кашля, вызванного запахом нашатырного спирта.
<< тетрадь 9, глава 79 >> |
Reproduction of this site or any of its parts is possibly only with
heirs' permission.
Conditions for reprint permission >>
©2003-2024. E. A. Kersnovskaya. Heirs (I. M. Chapkovsky).
Letter >>
п»ї |