Стоило Байдину выбраться из бункера, как вся зависшая порода с грохотом рухнула. Запомнилась картина: на путях сидит Машка Сагандыкова, держа на коленях голову Сережки Казакова - измазанного, растерзанного, полузадохшегося, еле слышно шепчет: «Иван Ми... хайло... вич... спасибо!», а Байдин, - длинный, нескладный, - в меланхолической позе говорит так грустно-грустно: «А у меня... девять душ детей... и жена больная...» А с пальцев с сорванными ногтями капает кровь.