Заливаясь слезами (формалин и меня пронял!), я ринулась в покойницкую, повалилась на топчан, чтобы посмеяться вволю.

 Вскрытие близилось к концу. Павел Евдокимыч суетился, «проявлял активность» и ужасно мешал. Увы! Он все же «проявил активность»: схватил банку формалина и вылил в горячую брюшную полость. Боже мой! Это хуже слезоточивого газа! Все, заливаясь слезами, ринулись в двери, я ринулась в покойницкую, чтобы вволю посмеяться, а доктор Никишин повторял: «Какой я дурак, какой дурак!»