Я смотрела, как эта серая, как мышь, и противная, как вонючая слизь, старуха берет письма - те треугольники, которых так ждут, - и, не читая, разрывает и бросает в корзину. Всякая перлюстрация омерзительна, но эта?! Во мне нарастало отвращение, и откуда-то подымалась тошнота. Это становилось невыносимо!