Письмо  Е. Керсновской городским властям
г. Ессентуки, <1966-1970 гг.>

«О бракодельстве»

Никто не сомневается в том, что проблемы бывают «важными» или второстепенными, но иногда все же нельзя просто «отмахиваться» от вопроса, который для многих кажется пустяком.

Дело в том, что я считаю, что общественность в целом и каждый член общества – в меру своих сил и возможностей – должен способствовать тому, чтобы город, улица или хотя бы один квартал  на этой улице стал чище, красивее; чтобы вместо камней и мусора зазеленели газоны; чтобы на месте бурьяна раскинулись цветники; чтобы закудрявились ряды деревьев там, где прежде клубилась пыль.

Лучший вид пропаганды – добрый пример; самая «наглядная агитация» - цветущие палисадники. Шестой год пошел с того дня, как были посажены первые деревца и заложены первые палисадники… и шестой год приходится преодолевать самые неожиданные препятствия, вырастающие там, где их меньше всего ожидаешь! Что ребята топчут цветы, а прохожие их ломают – это объясняется дикостью, а что любительницы «честной торговли» тащат охапками на базар цветы из уличных палисадников – это, можно надеяться, со временем прекратится. Речь не об этом, а вот о чем.

В начале июня работники РСУ (где начальником инженер Падня) испортили (и притом совершенно зря) один из палисадников, выкорчевав розы, сирень, спирею, деревья и цветы. Большую часть цветника мне удалось отстоять. Что же касается того, что было погублено, то прораб Рогачев меня заверил, что «…как только прокладку теплоцентрали закончим, мы зароем траншею и привезем чернозем».

Это было второго июня.

Три месяца зияла на месте цветника траншея; три месяца уцелевшие розы и сирень задыхались под грудами глины и щебня. И вот, наконец, бульдозер засыпал траншею и…

Вместо обещанного «чернозема» оказался… булыжник. Та земля, в которую я внесла столько минеральных и органических удобрений, была закопана вглубь, а на поверхности оказался камень.

Я пошла к инженеру Тютюннику и объяснила положение: я восстановлю погубленный палисадник – выберу камень, выкопаю ямы – и прошу лишь, чтобы камень был вывезен и доставлено хоть немного земли, пригодной для посадки – хоть по ведру в ямку.

Тютюнник обещал, и я его обещанию поверила: выкопала сорок две ямы (из которых выбрала и вынесла в овраг ровно сто ведер булыжника), а камень, убранный с поверхности, сложила в две кучи – на проезжей части улицы Пятигорской и на углу улицы Тихой.

Подметальщицы улиц запротестовали, но я, ссылаясь на обещание Тютюнника, заверила их, что камень будет убран.

«Обещал пан кожуха; гре его слово».

Время не ждет: «королевские лилии» - переросли и сажать их уже поздно; подходит пора высаживать гвоздику, ромашку, незабудки… На днях надо приступать к основным посадкам…

Три раза ходила я к Тютюннику; три раза он обещал. Тогда я обратилась к депутату Веретенникову, прося повлиять на инженера Тютюнника. Два раза я была у него на приеме и два раза он обещал тоже…

Есть мудрая поговорка: «человек стоит ровно столько, сколько стоит его слово» - и ни копейки больше! Я дала слово подметальщицам, что камень будет убран, и я каждое утро выношу в овраг по десять ведер камня.

Хоть нелегко мне будет наносить ведрами за 1 ½ квартала землю из моего приусадебного участка, но кое-как и с посадкой справлюсь, но… Не слишком обнадеживающей окажется подобная «наглядная агитация» в пользу озеленения родного города!

Но и не это самое печальное!

На днях заведующий одного научно-исследовательского учреждения рассказывал мне, что он вынужден был «принять» для своих сотрудников дом с недоделками: водопровод и канализация не действуют; двери и окна – перекошены и полы – покоробились.

- Как же Вы могли подписать приемный акт?!

- Если бы я не принял дом с недоделками, то на будущий год нам не дали бы вовсе никакого ассигнования на строительство! – был ответ.

Такие факты видишь, слышишь…

О них читаешь в газете…

Нужна «позарез» детская больница, и принимают ее «в состоянии полуфабриката»…

Уж если с таким вопиющим безобразием приходится мириться, то можно ли возмущаться тем, что при всем желании не удается способствовать озеленению города?

Но я уверена, что подобное «бракодельство» обуславливается халатностью и нежеланием проявить расторопность, и все это порождено чувством безответственности… Ведь один рабочий без всякого напряжения успел бы, идя впереди землеройной машины, снять и сбросить в сторону верхний плодородный слой земли! И затем: возили ж рядом на территорию школы № 4 землю – на ту же траншею?

Так школе – погубленную землю возместили, а «общественному» цветнику – не могли? Кроме того, машины возвращались порожняком… Отчего бы не погрузить в них камень, лежащий на проезжей части улицы?

Ни инженер Тютюнник, ни депутат Веретенников не сказали мне: «пускайся, кума, на дно: не трать зря силы!..»

Они обещали. И прораб Рогачев знал цену их словам!

Пора положить бракодельству – и крупному, и мелкому – конец!

Письмо Е. Керсновской в Общество цветоводов

г. Ессентуки, <1970-е гг.>

Уважаемая Лидия Яковлевна!

Может быть, я «не по инстанции» обращаюсь к Вам; может быть, умнее не наживать лишних неприятностей – я к Вам и прежде обращалась по разным вопросам… и всегда зря… Но все же, когда я вижу непорядок – не могу к этому отнестись «благоразумно», то есть сказать, что «моя хата – с краю».

Вы, я полагаю, знаете, что все любители природы (без кавычек) встревожены тою опасностью, которая угрожает нашим садам – и не одним садам, но и прочим насаждениям. Я подразумеваю канадскую щитовку.

Рано о ней говорить? До весны – далеко? Это – правда, но… Я помню, как весной наше «общество» лишь в апреле нас снабдило… бракованным карболинеумом*, вернее, глиной, смешанной с какими-то хлопьями…

(Неокончено.)

Письмо Е. Керсновской городским властям

г. Ессентуки, 1970-е гг.

Об отмене автобусов маршрутов №№ 6 и 9

Я – инвалид. Один из тех довольно многочисленных жителей мелких домиков, которых Вы лишили удобного для них вида транспорта, связывающего их с внешним миром – врачом, аптекой, поликлиникой, Центральной Почтой, Сберкассой, рынком, магазинами, да хотя бы кинематографом, знакомыми… И все это под предлогом, что это мы – именно мы – загрязняем атмосферу выхлопными газами и т.п., и что лучше всего было бы нам поторопиться умереть.

Да так или уж именно этих два рейса – 9-й и 6-й, так отравляют атмосферу и подымают пыль, не говоря уж об автобусах, имеющихся в каждом санатории, шмыгающих туда-сюда весь день и развозящих курортников к поездам или на поезд. А машины экскурсников!

Да мало ли еще какие?!

Да! Нам дали автобус (маленький, каждый раз – другой) – рейс № 21. Утром – часов в 7-8 он привозит работников санаториев. Тогда он – битком набит, и инвалиду, и вообще человеку старому очень мучительно и унизительно проталкиваться! Ну, а после 9-ти часов начинается: то – завтрак, то – обед, то – просто перерыв. И ловишь проходящие такси, которые очень неохотно останавливаются. И – опять: доехал до вокзала, и начинаешь выслушивать: «Не работают! Сидели бы дома!»

И правда: на «своих» автобусах № 6 и № 9 знаешь, что имеешь право. А в № 21 – как побирушка: каждый имеет право и пихнуть, и попрекнуть: «сидели бы дома». И – сидишь! А то – дашь рублей семь, а то и десять, чтобы съездить к врачу! А то и наслушаешься попреков.

А главное – целесообразно! По улице Пятигорской – семь санаториев, повернутых фасадом к улице Пятигорской. Дальше – Городской парк по этой улице, кроме всех санаторских автобусов, непрерывная вереница такси, собственных машин…

***

г. Ессентуки, 1970-е гг. (?)

Мой «вопль» (да не только мой, а всех жителей этого района, включая отдыхающих по курсовкам и персонал, обслуживающий все санатории этого района) не остался без ответа. Но ответ – далеко не исчерпывающий проблему…

Я – стара; я еще застала «конку», которая до появления трамвая возила нас в Одессе на Лонжерон, и я помню, что, когда одна девочка спросила свою маму: «…а зачем кондуктор отрывает у билетиков уголочки?», эта – не очень шустрого ума дама – ответила: «чтобы лошадке было легче тянуть…»

Может быть, это и анекдот… но он в чем-то перекликается с анекдотом о шестистах машинах, которые ежечасно загрязняли воздух, и о том, как воздух сразу очистился после того, как два автобуса, которые раза два-три в час проходили по улицам Пятигорской и Анджиевской, были сняты с этих улиц.

Санатории «Нива» и «Россия» находятся рядом с таким бассейном, вырабатывающим кислород, как Курортный парк; то же можно сказать и о санаториях, расположенных вдоль улицы Анджиевской. А санаторию М.О. стало еще хуже: прежде лишь № 3 проходил вдоль обоих фасадов, а теперь – все. Санатории «Украина» и «Казахстан»? Но у них такая большая зона! И они так благоприятно расположены по отношению к потокам воздуха, их омывающим, что самые высокопоставленные «паны» не имеют основания жаловаться… особенно сидя у фонтанов, выбрасывающих в двадцать два сопла струи воды… которой не всегда хватает в магазине «Курортном», чтобы обслуживать тех, кто желает попить соков! А затем, санатории Центросоюза, № 3 (для диабетиков), «Советский Шахтер» и «Научно-Исследовательский» - еще ближе к улицам Пономарева и Железнодорожной, чем «Казахстан» - к Пятигорской. Отчего же их наказали?

Ну, возле «Розлива минеральных вод» и пустырей той части маршрутов №№ 6 и 9 – там, правда, только лес, железная дорога, овраги и прочие места, мимо которых не так уж безопасно ходить, а, тем более, стоять на остановках… особенно по вечерам, когда интервалы иногда минут в сорок, а то и больше.

Угол у билетика оторвали. Лошадке стало легче. Теперь выступите по радио на тему о том, что «быт – забота общая».

* * *

Ответ из Ессентукского горисполкома на письмо Е. Керсновской об отмене автобусов маршрутов №№ 6 и 9

г. Ессентуки, 22 августа 1979 г.

№ 1421

Гр. Кирсановской Е.А.

г. г. Ессентуки, ул. Тихая

На Ваше письмо об изменении маршрута движения автобусов № 6 и № 9, исполком городского Совета народных депутатов сообщает, что в соответствии с Генеральным планом развития города-курорта г. Ессентуки, разработанным Государственным институтом проектирования городов и утвержденным Постановлением Совета Министров РСФСР и ВЦСПС от 27 января 1970 года № 67 предусмотрен перенос движения автотранспорта из курортной зоны по улицам Анджиевского и Пятигорской на улицу Пономарева, Железнодорожную и Орджоникидзе. Генеральный план разрабатывался на основании существующих норм и правил, а также с учетом многочисленных пожеланий отдыхающих на курорте и ходатайства курортного совета о выводе из курортной зоны всего автомобильного транспорта.

В связи с завершением реконструкции улицы Железнодорожной решением горисполкома от 20.07.79 г. № 543 движение автотранспорта в курортной зоне приведено в соответствие с генеральным планом развития города.

Эта мера позволила снизить до нормы шумы и загазованность в курортной зоне, которые ранее превышали в два-три раза допустимые уровни, так как каждый час по этим магистралям следовало от 300 до 600 машин, из них только около 200 единиц пассажирского транспорта общего пользования.

Горисполком предусматривает после изучения пассажиропотока рассмотреть вопрос о частичном изменении размещения автобусных остановок на ул. Железнодорожной и Орджоникидзе для создания больших удобств пассажирам.

Зам. председателя горисполкома

С.М. Погребенко

* * *

Е.А. Керсновская.

г. Ессентуки,01.07.86

О рейсах №№ 6 и 9

Геббельс говорил: «Сто раз повторенная ложь становится правдой», но и он не пытался доказать, что неоднократно проделанная глупость может стать чем-то разумным.

Так в чем же дело? Поверили мы свои права, в то, что можем рассчитывать на справедливость, на защиту наших прав? Наконец – на то, что кто-то заступится население целого участка города, которых лишили «общественного транспорта», то есть того, на что имеют право жители культурного европейского города?

С давних пор два «кольцевых» автобусных рейса - №№ 9 и 6 – соединяли жителей Микрорайона с железнодорожным вокзалом: № 9 – по часовой стрелке, а № 6 – ему навстречу. Между железнодорожным вокзалом и Инфекционной больницей – участок в три километра, густо заселенный людьми. Ребятишек школьного и дошкольного возраста, которых до начала работы родители должны доставить в детские учреждения, причем эта трасса пересекается с улицей Орджоникидзе – по которой, в обход центра города, движется непрерывно грузовой транспорт – автобусами шестым и девятым спешат люди на работу, с работы, в лечебные и прочие заведения, на рынок и вообще туда, куда занятому человеку хочется с меньшей затратой сил и времени добраться вовремя. По пути следования этих рейсов расположены удобные – добротные и даже, не без выдумки, красивые остановки, где можно укрыться от непогоды и отдохнуть. Не полных два года, как были выстроены эти «капительные» остановки вместо старых, продуваемых всеми ветрами и – вот… Эти два – самые нужные рейса – вдруг отменяются, и автобусы (заметим, именно эти, самые нужные) сворачивают за город и идут мимо садов и пустырей, мимо глухих стен, мимо которых и ходить-то жутко, мимо канав и оврагов, мимо железнодорожных линий, чтобы лишь затем свернуть к железнодорожному вокзалу.

Замечу: лишь эти два – самых нужных – рейса, попали в немилость! Все частные машины, такси, краны, водовозы, не говоря уже об множестве автобусов, принадлежащих санаториям и непрерывно снующих в одну сторону порожняком, все они не мешают. А мешают лишь те два рейса, которыми пользуются – не «отдыхающие» (хоть и они ими пользуются, и – немало!), а трудящиеся… или те, кто потрудились в свое время и кто потерял вое здоровье, кто – на войне, а кто, как я, в шахте. Я не имею личной «Волги», а только пару «личных» костылей.

Мы, как жители каждого культурного города, имеем право на удобный вид общественного транспорта. Не «бесплатного», как это было в свое время нам обещано, но – пусть за плату, но… без того, чтобы до ближайшей остановки где-то за городом шагать 1-2 километра!

Правда, у нас есть, избирались нами, депутаты, которые обязаны защищать наши справедливые (требования) претензии. Конечно, если они могут «сметь свое мнение иметь», защищая нас от нелепого самодурства.

Кстати, мимо семи санаториев проходят с грохотом поезда. И никто не предлагает перенести железнодорожное движение, скажем, через станицу Суворовскую? А если наши два рейса, №№ 6 и 9, проходят наравне со всем потоком машин мимо шести санаториев, то, перенесенные за город, эти два рейса, плюс весь поток машин, проходящих в обход – с нашими двумя или без них – будут проходить, опять же, мимо шести (или даже семи) других санаториев. Не глупо ли?

Велика ли разница, «что – в лоб, то и по лбу»?

* * *

«Человек – наше главное богатство». Для него ведется строительство и в начале будущего века «все будут обеспечены благоустроенной квартирой или индивидуальным домом»… А пока что мимо нас мчатся непрерывным потоком пустые или полупустые машины, а единственный необходимый нам кольцевой рейс № 6 и № 9 (для которых были построены добротные остановки), переведены за город, к железной дороге, а мы, проработавшие не покладая рук, лишены возможности попасть к врачу, в поликлинику, не говоря уже о том, чтобы съездить на рынок или в нужный нам магазин!

Несчетные разы обращались мы к своим депутатам, но наши просьбы оставались без внимания.

На костылях и летом нелегко!

Добро бы машин не было! А то ведь снуют непрерывным потоком, а кому-то помешал именно необходимый нам – и удобный – рейс. Одно время ходил – хоть изредка (с большими интервалами и очень нерегулярно) 21-й рейс. Пусть неудобно и мучительно, но все же кое-как можно было добираться туда, куда надо.

Трудно поверить, что человек, проработавший всю жизнь, не имеет права на элементарную заботу! Пора об этом вспомнить!

Керсновская, Евфросиния Антоновна.

Письмо Е. Керсновской городским властям

г. Ессентуки, 1979 г.

Я – один раз – обратилась к Вам по поводу злополучных автобусов, рейс 6 и 9, и – раз 5 или даже 6 по поводу «загрязнения атмосферы» и борьбы с этим злом. Ответ на первое обращение я уже получила. И даже несколько раз (Причем адресованы эти ответы на улицу «Тихую», хотя она уже 6 лет называется улицей Нелюбина).

Что же касается «шума, пыли и газа», то ответ – не на словах, а на деле – налицо.

Мало-мальски грамотный в отношении экологии человек знает, что «зеленые насаждения фильтруют воздух» (и – не просто фильтруют частицы пыли, но поглощают большую часть из них), амортизируют шум, обогащают воздух кислородом и поглощают многие вредные примеси. Там не менее, Вашими стараньями «облысили» улицы Пятигорскую и Анджиевского.

Французская пословица гласит: «самый глухой – это тот, кто не хочет слышать»; тот же, кто не хочет понимать – самый… непонятливый (чтобы соблюсти вежливость, не скажу «самый тупой»).

Это и есть Ваш ответ: улицы стали лысыми…

Ответ на письмо Е. Керсновской о поведении водителя автобуса

г. Ессентуки, 29 декабря 1983 г.

Министерство автомобильного транспорта РСФСР

Кавминводское транспортное управление

Ессентукское пассажирское автотранспортное предприятие

№ 1481

29.12.83 г.

г. г. Ессентуки, ул. Нелюбина

гр. Керсновской Е.А.

Рассмотрев Ваше письмо о безобразном поведении водителя городского автобуса, Ессентукское пассажирское автопредприятие сообщает, что водитель Сухень М.И. строго предупрежден за невнимательное и бездушное отношение к пассажирам.

Случай, описанный в письме, был обсужден на общем собрании водителей предприятия, а также на бригадном собрании бригады, обслуживающей маршрут № 6.

Все водители бригады предупреждены о нарушении подобных случаев, повышении внимания и чуткости ко всем пассажирам и особенно – к инвалидам, пенсионерам.

Ессентукское пассажирское АТП приносит Вам свои извинения за безобразный поступок водителя Сухень М.И.

Начальник предприятия

В.А. Лисянский

Письмо Е. Керсновской главному редактору журнала «Знамя» Г.Я. Бакланову

г. Ессентуки , 27 июня 1989 г.

Тов. Бакланову Г.Н.

Я дала первую честь моей рукописи журналу «Знамя» для напечатания в текущем году. Однако, учитывая, что напечатание уже откладывалось и затягивается на неопределенный срок, то я предпочитаю передать рукопись другому издательству, которое берется издать ее целиком – притом с иллюстрациями, которые, хотя и не слишком «профессиональны», но, безусловно, правдиво изображают то, о чем идет речь, именно до подробностей.

Если Вы в течение месяца не подтвердите напечатание рукописи в текущем году, то я себя больше не считаю связанной никаким обязательством.

Буду ждать Вашего ответа в течение месяца.

С уважением,

Керсновская Ефросиния Антоновна

Письмо Е. Керсновской - С.А. Мельникову, второму секретарю Ессентукского горкома компартии

г. Ессентуки, 14 марта 1991 г.

Уважаемый Сергей Александрович!

Я прожила долгую жизнь, и мне пришлось пережить много тяжелых – не только минут, но и лет, но мне и в голову не приходило, что милицию можно использовать не для того, чтобы защищать граждан от тех, кто нарушает их покой и безопасность, но для того, чтобы совершать грязные инсценировки, имеющие нечистоплотные авантюры. Но сегодня я смогла убедиться, что, прожив без малого девять десятков лет, я поняла, что ошибалась: сегодня два милиционера, обманным путем проникнув в мою комнату, разыграли инсценировку, чтобы, удалив из моей комнаты девушку, ухаживающую за мной (я инвалид, прикованный к постели), и разыграли позорную сцену: пока эти милиционеры делали вид, что проверяют документы этой девушки, составляли протокол по поводу того, что эта девушка не была у меня прописана, и помогли проникнуть ко мне целой банде с камерой, и засняли меня, и взяли что-то вроде «интервью», о чем я даже не догадалась. К чему была эта нечистоплотная хитрость?!  Мне нечего скрывать и не от кого прятаться! Я, доверчиво беседовала с одной из этой компании и не обратила внимания ни на кинокамеру, ни на их махинации!

Мне скрывать нечего! Я бы и так ответила на все интересующие их вопросы. И я уверена, что у милиции есть достаточно своих забот, и нет никакой необходимости принимать на себя столь неблаговидную роль! Надеюсь, что Вы растолкуете этим ублюдкам, что составляет обязанность «блюстителей порядка» и чем они отличаются от подобной неблаговидной «комедии»?

Если бы я знала, что они задумали, я бы им не разрешила этого!

Я очень плохо вижу, и не заметила их кинокамеры. Кроме того, у меня есть доверенный человек, который ведет мои дела, и они могли бы обратиться к нему вместо всей этой неблаговидной хитрости!

С глубоким огорчением,

Евфросиния Антоновна Керсновская.

14 марта 1991 года

Письмо Е. Керсновской  - директору Норильской телестудии

г. Ессентуки,17 марта 1991 г.

Мне казалось… вернее, я была более чем уверена, что задача милиции состоит в том, чтобы помогать людям, нуждающимся в помощи, в защите, что милиционеры охраняют порядок, предотвращают великую несправедливость, нарушения законов. Одним словом, это люди, заслуживающие полного доверия.

В этом мне пришлось полностью разочароваться.

О себе должна сказать, что я стара. Мне уже под девяносто лет, я прикована к постели. За мной ухаживают (и вполне бескорыстно) две девушки, сменяя друг друга. Благодаря их заботам я ни на что не могу пожаловаться. Наоборот: я всегда в чистой, сухой постели; вовремя умыта и накормлена. Они мне читают вслух, так как я почти слепа. Единственное, чем я пытаюсь их отблагодарить, это – я «натаскиваю» их по-французски и по-английски. Кроме того, я написала что-то вроде «воспоминаний», проиллюстрировав их на манер «скальной живописи» - пусть не очень искусно, но очень точно (в смысле правдивости).

Вот тут-то имела место та неблагодарная хитрость. Два милиционера оттеснили в угол прихожей ту из девушек, которая в настоящее время ухаживала за мной, Лену (Даша Чапковская в настоящее время была у своей матери, в Москве), придрались к ней за то, что она «живет без прописки» (это – на несколько дней!) Стали составлять протокол. А «под шумок» пропустили целую банду неизвестных мне личностей с телевизионной аппаратурой. С ними проскользнула еще женщина, в белом халате, которая стала мерить у меня артериальное давление, а другой (из той же шайки) зажег ослепительный свет (это при моих больных глазах), и они стали орудовать (не спрося разрешения). Все мое внимание было обращено на тех двух милиционеров, писавших протокол на ту девушку, что за мной ухаживает. Я больше всего боялась, чтобы они не причинили неприятностей той девушке, что за мной ухаживает, так как все остальное меня не интересовало. Тут они, все трое или четверо, всей гурьбой сорвались, и, ничего не объяснив, рванули прочь.

Единственное, что я по их словам поняла – это то, что они из Норильска. Отчего надо было им, выдавая себя за работников милиции, проникнуть туда, где никто их видеть не хотел, что-то записать, и, наведя «тень на плетень», умотаться, ничего не объяснив?

Плохо, если под видом работников милиции какие-то темные личности, проникают в жилище старой женщины, берут у нея обманным путем что-то вроде «интервью», зная, что можно, прикрываясь званием милиции, сделать то, что просто шарлатану не удалось бы! Убедительно Вас прошу отобрать и уничтожить то, что они путем обмана засняли, и буду Вам благодарна, если подобного рода выходки, порочащие милицию, впредь не будут иметь места!

Керсновская, Евфросиния Антоновна

17 марта 1991 года