Я смотрела, с каким равнодушием она рвала и бросала в корзину письма, даже не бросив на них хоть самого беглого взгляда! Там было мало настоящих писем. Больше это были треугольнички полевой почты, иногда на обрывке газеты. Может быть, это последний привет сына, мужа... Военная цензура пропустила, а эта лагерная... Отвращение, как тошнота, подкатывала к горлу. Я вся дрожала от негодования.