"Последней каплей" была очередная выходка Пуляевского. В больницу поступили почти одновременно два травматика с очень редкой травмой. У обоих был разрыв уретры. Когда-то это был безнадежный случай, но Кузнецов эти случаи легко и удачно оперировал: делал разрез в промежности, вводил катетер одним концом в мочевой пузырь, а другой - через уретру наружу - в бутылочку, куда выделяется моча. Когда уретра срастается, катетер удаляют.
Обоих оперировал Кузнецов, а положили их в палату Пуляевского. Тут Пуля заявил: "У нас разрезали мочевой пузырь и вставляли трубку." - "Да! И все больные умирали. От мацерации - сепсис и смерть". - "Но у нас делали только так", - заартачился старый кретин.
Оба больных уже были на пути к выздоровлению. И вот наступил день, когда в воскресенье "Пуля" был дежурным по больнице, и он, будучи хозяином положения, решил обоих выздоравливающих прооперировать: удалить катетер и ввести трубку через брюшную стенку. Я возмутилась и отказалась отпереть перевязочную. "Пуля" приказал взломать дверь. Я хотела позвонить начальнице - Урванцевой. Меня не пустили к телефону. Я кинулась к начальнику лагеря. Он сказал: "Пуляевский дежурный: он заменяет начальника ЦБЛ. Он за всё отвечает, а ты не в свое дело суешься. Тебя в ШИЗО посадить надо." - "Но оба умрут мучительной смертью!" - "Не твое дело. Убирайся!"
Все случилось так, как я предвидела. Оба выздоравливающих после "операции" Пуляевского сгнили заживо и умерли в мучениях. Пуля продолжал твердить: "У нас так делали". Кузнецов лишь пожал плечами: "Они в его палате".
В ЦБЛ не осталось ни одного порядочного человека. Я поставила за правило не входить в сделки с совестью. В ЦБЛ чисто, тепло, не очень голодно; в шахте - грязь, голод, холод, опасный тяжелый труд. Иду в шахту!