Этот забой «оторвался от почвы», и, чтобы «сесть на подошву», разбурили и отпалили почву. Чтобы скорей зачистить и закрепить забой, я пошла «шуровать». (Забой уже ушел очень далеко, и скрейперисту ходить туда-сюда – потеря времени). В почве остался «отказ», и ковш скрейпера ножом попал по детонатору.
Взрыв! Удар в лицо, в грудь... Я отлетела. Полная темнота! И где-то рядом ходит тяжелый ковш, подымается к ролику и падает. Я оглохла. По лицу – кровь. Из-под меня ковш тянет уголь. Я не знаю, где борт, где грудь забоя? Где ковш, где выход их забоя? Ползу вверх по углю, нащупываю борт и ползу вдоль него наугад. Кровь заливает лицо, я не знаю, выбиты ли глаза, и я ползу, ползу... Где-то рядом бегает ковш. Кричать? Скрейперист не услышит: грохочет лебедка, тарахтит транспортер. И расстояние – 60 метров... На полпути – «кобыла» (почва приподнята горбом). Влезаю на нее и... Боже мой! Какая радость! Я вижу!!! Вижу аккумулятор скрейпериста. Глаза целы! Я приваливаюсь к борту и теряю сознание.
Очнулась, когда ко мне подошел скрейперист Рябец. Он почуял неладное, когда из забоя показался дым. Пошел, увидел меня, испугался и... убежал. Затем вернулся и помог мне выйти до телефона.