Большинство людей нуждаются в поощрении, а еще чаще – в понукании. О себе могу сказать обратное: мне больше всего мешает, а иногда вредит излишек рвения. Разве не это мешало мне тихо-спокойно работать в больнице лагеря? А в морге? Не всюду ли я расшибала свой упрямый лоб, стремясь к самым благим целям? И в шахте на каждом шагу я взваливала на свои плечи значительно больше, чем было необходимо. Но в роли взрывника я чувствовала себя буквально как рыба в воде. Тут избыток рвения не мог никому стать костью поперек горла (по крайней мере, я так думала).

Реальное препятствие – это так называемые «Единые правила взрывных работ». Единые… Не могут они быть едиными для всей страны! Пласты бывают мощные и тонкие, крутопадающие и горизонтальные, засоренные, мягкие, твердые, цельные и раздавленные. И в каждом отдельном случае бурить, а следовательно, и палить, надо по-разному. Спрятаться за бумажную ширму «правил» и шантажировать – это легче всего. Это снимает ответственность, но это не для меня. Я лицемерить не стану!

До какой-то степени, я была своего рода штрейкбрехером среди взрывников, потому что я не желала пользоваться ни одной из привилегией, которых они сумели для себя добиться. Взрывники прекрасно понимали, как много от них зависит, и отчаянно шантажировали горных мастеров: «Захочу – отпалю все, что угодно, обходя все законы и правила, а не пойдешь мне навстречу – забракую любой забой». «Причин» всегда найдется достаточно! А под «пойдешь мне навстречу» подразумевалось очень и очень многое. Основное их требование – палить «хором» (что всегда дает плохой результат, оставляет много отказов, выбивает крепление и нарушает транспортер). Второе требование – это подписать путевку о благополучной отпалке, даже если в забое лесоповал и столпотворение вавилонское. Главное же – не вызывать взрывника в начале смены, когда все они в аммонитном складе «забивают козла» или спят. И отпускать пораньше на-гора.

Я, напротив, являлась на участок вместе со сменой и сама заботилась, чтобы все взрывные работы были произведены своевременно, без спешки и с максимальной эффективностью. Больше того, имея большой опыт, я помогала правильно разметить и забурить любой забой, заботясь и о направлении, и о том, чтобы не произошло отрыва от почвы, что избавляло маркшейдеров и геологов от излишних забот.

Как приняли меня в число своих собратьев взрывники? Откровенно говоря, несколько настороженно. Ведь сколько они мне крови попортили в бытность мою горным мастером! Кроме того, они видели, что я нисколько не дорожу их прерогативами – возможностью путем шантажа сводить свою работу до минимума. Но вскоре они убедились, что я иду своим путем и не пытаюсь и их заставить следовать моему примеру.

Сначала, как и все взрывники, я работала по одному месяцу на каждом участке, а затем – месяц подменным. Потом все начиналось сначала.

Не скрою, это мне очень нравилось: шахта огромная, работы велись на четырех пластах и были очень разнообразны. А если я чего-нибудь действительно не переношу, то это однообразия.

Разные пласты, разные участки, разные люди, разные начальники. Было что понаблюдать и над чем подумать.

На новой работе я вскоре освоилась. Отношения со взрывниками потеплели, когда они подметили, что я выручаю всех, кто ко мне обращается за помощью, и притом выручаю безвозмездно и без отработки.

– Антоновна, выйди завтра за меня: мне жену из роддома забрать надо!

– Антоновна, отработай вторую смену на пятом участке! Ко мне отец прилетает. Надо его на «Надежде» встретить!

А то просто перехватят меня и сунут путевку в руки: